Захар Прилепин против русскоязычной публики Праги

1 декабря 2014

17:28

6516

Захар Прилепин – одна из самых неоднозначных фигур в литературной жизни современной России. 420on.cz публикует самые значимые высказывания писателя, его ответы на вопросы из зала.

15 ноября 2014 года в Российском центре науки и культуры в Праге состоялась встреча русскоязычных эмигрантов со знаменитым российским писателем Захаром Прилепиным.

Захар Прилепин (настоящее имя – Евгений Николаевич Прилепин) – одна из самых неоднозначных фигур в литературной жизни современной России. Член «абсолютно „правой“ и бесконечно „левой“» партии национал-большевиков, Захар никогда не боялся вплотную приближаться в своем творчестве к темам и идеям самого разного толка и направления, доходя до подрыва основ принятых в обществе идеологий. 420on.cz публикует самые значимые высказывания писателя, его ответы на вопросы из зала.

Прилепин: – Может, кто-то готов что-нибудь спросить или мне так и трепаться одному все время? Есть вопросы – так задавайте, перебивайте меня!

Первый гость: – Евгений Николаевич (настоящее имя Прилепина – прим.ред.), прошло три года, как вы написали «Письмо Сталину»...

Прилепин: – «Письмо товарищу Сталину»? Была у меня такая выходка…

Гость: – С тех пор я очень внимательно за Вами наблюдаю, интересно просто. Для меня Вы – типичный либерал, артист, человек непостоянный во мнениях и т.д. Поэтому хочу задать Вам следующие вопросы. После того, когда в «Письме товарищу Сталину» Вы обозначили себя, пардон, как «безусая сука» (назвав товарища Сталина «усатой сукой»), изменилась Ваша жизнь или нет? Серьезно, изменилась ли?

Прилепин: – Смотрю, Вы за мной внимательно наблюдаете, но, видимо, через какой-то особенный бинокль. Во-первых, я всю жизнь был ярым антилибералом и написал несколько, наверное, томов уже злобных, антилиберальных статей. Даже текст под названием «Письмо к товарищу Сталину», написанный якобы от имени российской либеральной общественности, написан в форме пародии. Это не я пишу от своего имени, что «безусый сука Сталин», а от имени российской либеральной общественности, к которой я не отношусь. Я – член Национал-большевистской партии. Я – красно-коричневый подонок, ксенофоб и негодяй, понимаете? Называть меня либералом может только человек, который не знает, кто я такой. Понимаете? У меня «Серп и молот» вытатуированы просто на груди. В прямом и переносном смысле. Поэтому это не так. Жизнь моя после этого изменилась только следующим образом. Это был такой явно провокационный текст, предназначенный для внутреннего российского использования. За него меня потом обвинили во всех смертных грехах, в ксенофобии…не знаю, в левом радикализме и вообще просто в почтении к тирану. Хотя на самом деле это просто такой текст-вызов, такая брошенная перчатка. Потому что в какой-то момент я все иллюзии по поводу того, что мы можем найти общий язык с



	«Я – член Национал-большевистской партии. Я – красно-коричневый подонок, ксенофоб и негодяй, понимаете? Называть меня либералом может только человек, который не знает, кто я такой. Понимаете? У меня «Серп и молот» вытатуированы просто на груди. В прямом и переносном смысле».

либералами, изжил. Фигура Сталина была в данном случае использована для того, чтобы сказать, что бесконечно выяснять отношения с советской властью, с советским режимным сталинизмом – это попытка как бы решить свои нынешние проблемы, пользуясь в качестве козыря, непрестанного козыря, нашим прошлым, причем нашим совместным прошлым, нашей совместной, общей трагедией. И был создан текст о том, что российская либеральная общественность якобы пишет письмо Сталину о том, что мы распродали заводы и фабрики, построенные тобой и твоими рабами, мы получили от тебя все и мы тебя за это ненавидим, будь ты проклят за то, что ты сделал для нас всех и спас нашу жизнь. Вот эта пародия, сделанная мной, рассорила меня в целом с огромным количеством людей, которые относились ко мне благосклонно. Да, появился писатель Прилепин, да, омоновец-лимоновец, да, левак…В сущности неплохой парень, такой симпатичный, пусть будет. Они ко мне относились хорошо, печатали в своих журналах, какие-то премии мне давали. Мы приятельствовали, в том числе с Татьяной Никитичной Толстой у нас были хорошие отношения. После этого «письма» у нас, конечно, все пошло вразнос, и мы разругались. Альфред Кох – был такой министр ельцинского правительства и прочие люди. Некоторые персонажи из Эхо Москвы типа Гонопольского стали говорить, что Прилепина вообще нужно исключить из любого приличного общества. Что мы не должны больше с этим человеком общаться и встречаться. Ничего, конечно, этого не случилось. Я думаю, что многие были просто заинтересованы в том, чтобы меня как бы «закатали в асфальт», но ничего этого не произошло. Потому что и время изменилось, и возможности у либеральной интеллигенции уже не те, что у них были в середине 90-ых годов, когда они фактически владели всеми медиа и обладали правом на единоличное высказывание. Конечно, спустя 20 лет во многом все изменилось, и ничего со мной они не сделали.

Это я Вам отвечаю на Ваш вопрос. Поэтому, исходя из Ваших представлений обо мне, я вынужден Вам сообщить, что они не соответствуют действительности.

Гость: – Извините, пожалуйста. 11 ноября 2013 года в беседе у Шеремета (Павла Шеремета – прим.ред.) Вам был по этому поводу задан вопрос, и отвечая, Вы про Сталина сказали так: «Конечно, он – чудовище, несмотря ни на что!» После этого для меня Вы до конца дней останетесь либералом, не имеющим никакой перспективы. Какое же он чудовище?!

Прилепин: – Безусловно, Сталин – чудовище. Потому что в 1937–1938 годах, в течение всего двух лет, было расстреляно 900 тысяч человек. Конечно, все было сделано в рамках его собственной системы, и это явилось некой встряской существующего социального механизма... превратившейся в масштабную трагедию, которая при этом…

Я сейчас не буду всякие банальные вещи говорить про то, что Сталин, безусловно, одна из ключевых фигур не то что русской, но и мировой истории. Как ни крути, что бы мы не делали и что бы мы не говорили, безусловно, победа в самой страшной войне в истории человечества была совершена при его участии и руководстве. И это останется навсегда. Невозможно уничтожить имя Сталина. Оно навсегда освещено этой священной победой.

При этом Вы говорите, что Сталин добрый, обычный, замечательный. Но он не измеряется этими категориями. Это – шекспировская фигура, жившая в чудовищное время и попавшая в чудовищные обстоятельства, и поведшая себя определенным образом.

Нельзя говорить, что Сталин маньяк, а все остальные были как бы приличные европейские демократы. Мы все понимаем, что это не так. Европа так или иначе либо управлялась различными профашистскими режимами, либо была сателлитом фашистской Германии. А все эти пресловутые демократии, в том числе и в лице Великобритании, активно участвовали и в становлении фашизма, и в изначальном переделе Европы.

«При этом Вы говорите, что Сталин добрый, обычный, замечательный. Но он не измеряется этими категориями. Это – шекспировская фигура, жившая в чудовищное время и попавшая в чудовищные обстоятельства, и поведшая себя определенным образом».

Ответственность за такое явление, как фашизм, лежит на очень многих, если не на всех, европейских народах. Потом стало выгодно представлять это как борьбу двух зол. Вот есть советское зло, вот есть Гитлер, а вот есть такие европейские демократии и все они в цветочках и в веночках. Это все – очень упрощенная картина мира, из которой, конечно, выйти крайне сложно, потому что уже какие-то вещи вбиты намертво. Наша литература активно на этом поле поработала. Я эту фразу часто повторяю: во Франции мне сказали, что «любимые блюда во Франции – плохие новости из России». Определенного толка литература переводилась и переводится на все иностранные и европейские языки, 90% ее, так или иначе, всегда связаны с советским строем, с лагерями, с критикой, с правильными, или огульными, или вообще нелепыми ценностями той системы, в которой мы и жили. То есть мы сами в этом всем приняли участие. Сорокин, Блицкая, Алексеевич, Приставкин – многие из них хорошие писатели, но в целом они создали определенный образ России.

Второй гость: – Здравствуйте. У меня такой вопрос к Вам. В одном из своих интервью Вы сказали, что давно в России не было такой свободы слова в СМИ, как сейчас. Ситуация по-прежнему остается такой же? И второй вопрос о Вашей работе на телеканале «Дождь». У вас там была своя программа, насколько я знаю. К Вам приходили в гости довольно известные люди. Расскажите о том, какой гость был самым запоминающимся?

Прилепин: – Не все у нас так благостно со свободой слова в России, как хотелось бы думать, но… Понимаете, в любой стране это не самая лучшая форма оправдания говорить: «Посмотрите на себя». Тем не менее, мой опыт по европейским и азиатским странам подтверждает, что в любой стране существуют самые разнообразные табу и зоны умолчания. А уж что в той же Германии сегодня происходит – мощнейшая и зачастую совершенно неадекватная информационная война. Как сами немцы говорят, накал уже серьезней, чем даже во время «холодной войны». И это уже имеет обратный эффект: треть немцев уже не может просто переносить непрестанную эту антирусскую пропаганду, которая предлагает лишь один взгляд на все события. Это характерно не только для Германии. В каждой стране есть своя информационная пропагандистская машина, которая работает с определенными целями. В России она тоже есть. Тем не менее, узнать, пробить, забить в «Яндекс» и «Гугл» любую информацию, любой компромат по любому персонажу российской политики, по любому событию, по любому делу, по любому скандалу, по кооператив-лузерам, по чему угодно можно в течение 15 секунд. Никакая информация в России в большинстве случаев не скрывается. Да, ее не сообщают по «Первому каналу», чтобы довести до сведения всего населения, но в целом любую негативную или правдивую информацию по любой теме в России можно найти за 5 минут безо всяких проблем. Понимаете, отличие России ведь в чем? В России очень многие имеют свободный доступ к любым иностранным источникам, на английском языке, и поэтому весь спектр информации перед нами возникает мгновенно. Все сразу попадет в СМИ. А на Западе очень мало людей читают по-русски, и то, что мы знаем о них, то, что происходит на Западе, они о нас не знают. Нам самые простейшие вещи по самым разным ситуациям очень сложно донести до западного читателя.

Я еще раз говорю: у меня в целом никаких проблем там не было. Да, ко мне приходила милиция, пыталась у меня компьютер изымать и все остальное. Но я покупал себе новый компьютер и продолжал долбить по всем коррупционным чиновникам, по которым я долбил всегда.

«В каждой стране есть своя информационная пропагандистская машина, которая работает с определенными целями. В России она тоже есть. Тем не менее, узнать, пробить, забить в «Яндекс» и «Гугл» любую информацию, любой компромат по любому персонажу российской политики, по любому событию, по любому делу, по любому скандалу, по кооператив-лузерам, по чему угодно можно в течение 15 секунд. Никакая информация в России в большинстве случаев не скрывается».

На «Дожде» была другого толка программа. Там я встречался со своими товарищами, как правило. У меня в гостях был и музыкант Александр Скляр и писатель и политик Эдуард Лимонов. То есть бывали люди, которых я знал давно и хорошо, поэтому там все происходило в формате дружеских встреч. Я сейчас уже не помню, с кем интереснее всего было. Но могу сказать, что самый высокий рейтинг был у выпуска с Лимоновым. Мне предлагали, конечно: «Захар, давай сделаем что-нибудь совершенно необычное! Давай ты и Сергей Зверев, например! И вы всерьез что-то обсуждаете…» Я говорю: «Но я не настолько всерьез уж могу со Зверевым…» Говорят: «Тогда давай ты и Филипп Киркоров. О душе, о духе будете…» Ну, не сложилось. Не сложилось. Хотя я хотел пообщаться с Ксенией Собчак. Мы с ней пару раз встречались, страшно ругались друг на друга. Но все, что я хотел ей сказать, я ей так и не сказал. Я в Нижнем Новгороде живу и мне ездить на съемки в Москву достаточно проблемно. Да и платили не так уж и много, чтобы эта игра стоила свеч. Поэтому программу я сам лично просто закрыл. Они меня до сих пор зовут, но я пока не хочу.

Третий гость: – Здравствуйте, Захар. Меня зовут Георгий. У меня вопрос такой. Недавно на канале «Культура» с режиссером Андреем Кончаловским было интервью, посвященное его последней работе – «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Он говорил о том, что главная задача сейчас – это выработать национальную идею. И руководителям страны необходимо поставить соответствующие задачи культурологам, антропологам, социологам, режиссерам, видным деятелям культуры. То есть это включает в себя поиск, расшифровку, раскодирование и описание русского национального культурного кода. Того, что движет человеком с момента его пробуждения и до того момента, когда он идет спать, чем он руководствуется в своих поступках. Должно быть создано что-то типа министерства пропаганды. Если бы руководство страны предложило Вам, как известному писателю, возглавить нечто подобное, кого бы Вы пригласили туда работать?

Прилепин: – Создание какого-то единого кода русского национального характера и национальной идеи невозможно уже в силу того, что брат Андрона Кончаловского – Никита Сергеевич Михалков. Это два человека полярные друг другу по всем направлениям. Если бы была возможность сделать микс и замешать два их мозга в один, то, может быть, как раз там код бы и таился. Но природа оказалась хитрее нас. Она сделала двух Михалковых. Это тоже своего рода показательно для России и нашего национального кода. Сама семья показательная. Один Михалков – белогрвардейский, другой Михалков – западник, а папа – советский писатель, который со Сталиным сидел на соседних стульях, автор трех гимнов. Это и есть наш культурный код – три Михалкова. В целом я считаю, что на все эти вопросы так или иначе уже ответила русская литература. Мои взгляды, убеждения, даже физиология уже сформировались благодаря тем или иным русским классическим текстам. Например, после прочтения Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Чехова, Гумилева и Есенина у меня уже с 15 лет не стоит вопрос правоты или неправоты России. В классике есть ответы на все вопросы, которые перед нами стоят.

Четвертый гость: – Захар, добрый день. Меня зовут Юрец. Я бы хотел уточнить у Вас, как Вы определяете для себя понятие «свободы». Вы бы не могли назвать хотя бы приблизительные рамки того, что Вы подразумеваете под этим словом?

Прилепин: – Мне кажется, что пространство свободы лежит не в тех вещах, которые нам в какой-то момент выдали в последние десятилетия. Это не только лишь право на перемещение тел в географическом пространстве из точки «А» в точку «В». Понятие «свободы» – понятие, связанное с жизнью духа. Пушкин, например, никогда не бывал за границей, Серафим Саровский тоже никогда не бывал. Много таких, которые вообще находились в каких-то изолированных условиях. Тем не менее, они для нас являются образчиками наивысшей свободы, духовной и человеческой. Значит само это понятие лежит в пространстве самого важного человеческого выбора и ряда важных духовных решений. Кто ты? Зачем ты? Во имя чего ты? Где-то здесь лежит и пространство моей свободы. Некоторыми вещами, связанными с представлением о свободе, характерным для западной цивилизации, то есть рядом комфортных возможностей для времяпрепровождения, я готов поступиться. Для меня моя Родина и есть моя свобода. Мое понимание свободы лежит в пространстве моей Родины, будущего моего народа.

Пятый гость: – Здравствуйте. Меня зовут Мария. Спасибо Вам за Ваше творчество, во-первых, и два вопроса. Первый: если бы Вы писали роман про героя нашего времени, кого бы Вы выбрали в этой роли? Кто этот человек? Откуда он пришел? Куда идет? Что он думает о своей эпохе? И второй: как Вы учите своих детей любить Родину? Вообще, учите ли Вы этому? Нет ли у Вас желания обратиться к детской литературе, написать что-то более актуальное для детей сейчас, наподобие «Сына полка» или «Тимура и его команды»?

Прилепин: – Понимаете, чтобы написать «Сына полка» или «Тимура и его команду», надо, чтобы был сын полка и Тимур с его командой. Как ни крути, одно из оправданий советской власти заключается именно в советской литературе, которая имела эти образцы в жизни и могла их описывать. А сегодня я не могу описывать ни пионеров, ни комсомольцев, потому что в том виде, в котором их воспроизводили на Селигерских болотах, вся эта молодежь из организации «Наши», «Молодая гвардия» – это просто скотство. Большая часть интересов этой рано развращенной молодежи меркантильна. Они все пытаются встроиться на каких-то основаниях в новейшую вертикаль власти. Не все, конечно, но большинство. Они не «заточены» для того, чтобы жертвовать собой. На каком основании и о ком я буду писать? Этой героики в нынешнем времени, в том виде, в котором я бы хотел ее, ее до недавнего времени не было. А что касается героя нашего времени... я написал о герое нашего времени. Роман называется «Санькя». Это молодой подросток с городских окраин, с деревенским детством, который ищет ту самую свободу, о которой меня спрашивают, ту самую правду и хочет, чтобы его жизнь содержала гораздо бОльший смысл, чем исключительно человеческий смысл, чтобы что-то бОльшее стояло перед ним. Он ошибается, он совершает какие-то злые, раздражающие поступки, но, тем не менее, он движем совсем другой идейностью, чем большинство.

«А сегодня я не могу описывать ни пионеров, ни комсомольцев, потому что в том виде, в котором их воспроизводили на Селигерских болотах, вся эта молодежь из организации «Наши», «Молодая гвардия» – это просто скотство. Большая часть интересов этой рано развращенной молодежи меркантильна. Они все пытаются встроиться на каких-то основаниях в новейшую вертикаль власти. Не все, конечно, но большинство».

Простите! Я забыл сказать, как я учу детей Родину любить. Слушайте, конечно, я не учу детей Родину любить. Все дети у меня в семье очень много читают. Так получилось. Во-первых, у нас нет дома телевидения. У нас когда-то сломался телевизор, и потом мы не стали его чинить. Мы смотрим какие-то диски, фильмы с детьми, дети смотрят и без нас, и мы без детей, но телевидения у нас в доме нет уже 17 лет. Радио тоже нет. У нас есть библиотека, по книжной полке в каждой комнате обязательно должно быть. Все, что нужно знать о любви к Родине, рассказывается на страницах русской классики. Мне кажется, что самый лучший способ воспитания ребенка – это модель родительского поведения. Поведение отца, поведение матери, оно и должно показать ребенку, как нужно относиться друг к другу и к Родине. Поэтому никак не учу, просто читать учу.

Фото: РЦНК

Подписаться на Telegram-канал 420on.cz

ЧИТАЙТЕ ПО ТЕМЕ :