«В 2024 может произойти перелом». Глава Česká spořitelna описал типичный чешский сценарий

«2023 год был сложным для компании и для клиентов», — говорит босс Česká spořitelna Томаш Саломон в интервью SZ Byznys.
 
 Предсказать 2024 год сложно, говорит он, но верит, что наступивший год будет лучше. «Оглянитесь на три года назад и посмотрите, как мы смогли войти в курс дела и что из этого вышло. Если мы уверены в себе и у нас достаточно мужества, мы сможем справиться со всем», — говорит он.
 
 – Если бы вам нужно было проанализировать 2023 год, то как бы вы его охарактеризовали?

 – Я не знаю, какое прилагательное использовать. Я не ошибусь, если скажу, что он был сложным, неспокойным и неустойчивым. На самом деле я должен снять шляпу перед своими клиентами за то, как они справились. Как они выдержали условия огромного роста цен, повышения цен на энергоносители, в которых они оказались. Это фактически заставило их больше экономить и инвестировать. В идеале они должны были поднять свои доходы выше уровня инфляции, что было очень сложно в последние годы. Для общества, для Европы и для самих банков это был сложный год.
 
 – В начале 2023 года вы предупреждали, что почти у половины людей нет запаса даже на месяц. Разве сейчас число людей, которые не могут осилить расходы, не увеличилось?

 – Такие усредненные показатели очень обманчивы, всегда нужно смотреть на индивидуальную ситуацию каждого клиента. Мы предупреждали перед началом ковида, что четверть семей не имеют даже трехмесячного запаса и ведут существование на грани. Теперь мы видим, что у 40% семей нет никаких резервов и они не могут ничего откладывать. Они живут на пределе, и любая непредвиденная трата может сбить их с ног, что очень опасно. Их немало. Но в то же время мы видим все больше людей, способных откладывать деньги на пенсию. Их почти 30%.
 
 Ситуация не повлияла на моральный дух работников. Доля невозвращенных кредитов очень низка как для населения, так и для компаний. Мы объясняем это тем, что, несмотря на все экономические проблемы в Чехии, безработица не выросла, а это напрямую связано со способностью людей погашать свои долги.
 
 – В то же время вы консультируете людей о том, могут ли они получить пособия и поддержку, например, на жилье, и как их оформить. Сколько людей узнали, что они могут претендовать на пособие?

 – В прошлом году мы смогли помочь десяткам тысяч людей, которые имели право на поддержку, будь то жилье или другие виды пособий. Мы будем продолжать это делать, для этого и существуют пособия. Если я не ошибаюсь, 40% людей имели право на жилищное пособие, но либо не знали о нем, либо им не воспользовались.
 
 – В то время как платежная дисциплина не ухудшилась, у людей нет запасов и они живут на грани. Так можно ли сравнивать нынешние времена с кризисом и периодом после 2008 года?

 – Реальные зарплаты падают уже два года. По сравнению с последними десятью годами, когда мы жили в постоянной конъюнктуре, инфляция была близка к нулю, а компании повышали зарплаты, сейчас ситуация обострилась. Поэтому люди и компании чувствуют, что этот год был действительно сложным.
 
 Я не знаю, был ли финансовый кризис хуже или лучше. Это была совершенно другая ситуация, и реакция компаний и экономик в разных странах была разной. Мы, как Чехия, дольше всех выходили из него. Я бы сказал, что наша реакция обычно такова: когда общество, домохозяйства и компании поддаются скептицизму и плохому настроению, им требуется очень много времени для восстановления. Думаю, это одна из причин, почему мы почти единственная страна, которая не достигла показателей экономики, существовавших до ковида.
 
 Я надеюсь, что мы сможем это изменить, потому что у нас есть все условия для роста. Мы часто впадаем в ощущение, что ужасно зависим от Европы и что мы малы. Я думаю, что именно смелость может дать толчок более быстрому экономическому росту. Нам просто нужно осознать это, сказать об этом и сделать что-то для этого.
 
 – С другой стороны, многие экономисты говорят, что не видят момента, поворотного пункта, который заставит экономику восстановиться...

 – Если мы не хотим этого видеть и не помогаем этому, то этого не произойдет. Я думаю, что сегодня нас окружают новые технологии, такие как искусственный интеллект, и мы находимся в прекрасном положении, чтобы воспользоваться ими. Вещи, на которых мы можем сосредоточиться, были названы много раз, главное — это способность сконцентрироваться на двух или трех из них.
 
 Мы все можем внести свой вклад в это, но лидерство со стороны политического представительства чрезвычайно важно, и я надеюсь, что мы увидим его, потому что до выборов осталось два года. Когда еще правительство должно перейти от обороны к действию? Мне кажется, что мы все еще говорим о перераспределении ресурсов, вместо того чтобы сосредоточиться на том, как сделать их больше.
 
 – Я уже спрашивала, каким был 2023 год, а каким вы видите 2024-й?

 – Я надеюсь, что это будет год роста. Мы не только увидим свет в конце тоннеля, но и траекторию роста, к которой мы стремимся. Инфляция нормализуется.
 
 – На каком уровне будет инфляция? Достигнет ли она 2–3%?

 – Одна только базовая ставка делает это весьма вероятным. С другой стороны, инфляционное давление все еще существует. Но я верю в прогноз, что инфляция сравнительно скоро достигнет 3%. Соответственно, Национальный банк будет работать над ставками. Я считаю, что следующий год будет годом снижения процентных ставок, и это даст толчок экономике.
 
 – Опустится ли процентная ставка по ипотеке ниже 4%, как того хотят застройщики?

 – Я не думаю, что мы увидим это в ближайший год. Мы посмотрим, насколько упадут ставки, рынок очень конкурентный, и объемы проданных ипотечных кредитов в этом году значительно снизились. Вопрос в том, где установится нормальная ситуация в следующем году и далее. Но я не думаю, что в ближайшее время мы увидим высокие ставки, как раньше, — 2%. Сегодня ипотечные кредиты продаются в среднем под 5–6%, а ставки находятся на уровне 7%. Это само по себе не имеет смысла.
 
 – Будет ли этого достаточно, чтобы оживить строительный рынок?

 – Есть вопрос о том, что мы называем оживлением. Я считаю, что следующий год будет лучше, чем этот, с точки зрения ипотеки, но мы точно не выйдем на докризисный уровень. Я думаю, это зависит от восстановления строительного рынка; в долгосрочной перспективе цены на жилье высоки, прежде всего потому, что мало строится и недостаточно предложений. Особенно в Праге.
 
 – Ваш проект по строительству доступного жилья предполагает тысячи доступных арендных квартир. Сколько их уже строится?

 – Мы запустили его 14 месяцев назад, и на сегодняшний день у нас почти 700 квартир, которые уже проинвестированы, и мы продолжаем. Четыре проекта находятся в Праге, и скоро мы объявим о проекте за пределами Праги. Я думаю, что они должны быть готовы в течение двух лет. Некоторые уже находятся в стадии строительства.
 
 Я хочу подчеркнуть способность работать вместе, будь то с Министерством регионального развития или Министерством финансов, потому что мы пришли к довольно хорошему соглашению, и эффект финансового рычага постепенно начинает проявляться.
 
 – Если ипотека не продается, за счет чего сейчас банки получают наибольшую прибыль?

 – Это не только ипотека. Банковский бизнес — долгосрочный и сложный. Это ответственное управление вкладами и сбережениями населения и компаний, инвестиции, страховые продукты, а также предоставление различных видов кредитов. В целом результаты деятельности банков, несмотря на все вопросы, связанные с этим годом, свидетельствуют о том, что этот сектор является одним из самых здоровых в Европе. Прибыль банков снизилась, это то, что было заявлено, и на самом деле, по сравнению с предыдущими годами, банки не получили никаких исключительных или неожиданных прибылей. Более высокие процентные ставки по депозитам также были очевидны.
 
 – Сколько вы заплатите в виде налога на сверхприбыль? То есть на налог, который вы в прошлом называли противоречивым и бессистемным...

 – События этого года показали, что он действительно является бессистемным по отношению к банкам — не в последнюю очередь потому, что он применяется только к шести из 39 банков. То, что будет взиматься, будет соизмеряться с тем, наблюдались ли у нас экстраординарные прибыли — а я уже сказал, что нет. Налоги будут минимальными. Они не будут нулевыми, но они будут несущественными.
 
 – Соберет ли государство те 30 миллиардов с банков, на которые оно рассчитывало?

 – Не соберет. Мы говорили об этом с самого начала. Я не знаю, сколько это будет стоить для рынка, но это будет несущественно.
 
 – Мы говорили о восстановлении экономики в 2024 году. Сдержит ли его пакет консолидации, о котором вы говорили?

 – Пакет консолидации — это то, с чем согласилось правительство. Слава богу, что они хоть о чем-то договорились. Возможно, это хорошо для оздоровления финансов и государственного бюджета. Мы можем спорить по отдельным пунктам — каждая компания и каждый человек будут решать это по-своему. Но это было необходимо, вопрос в том, насколько это было концептуально и достаточно ли этого. Но я верю, что экономика с этим справится.